Селедка – не только излюбленная еда для ее многочисленных почитателей, но и наиболее часто изображаемый объект отечественного искусства. Как холодная закуска она была известна еще с XV века, когда в Новгород начали завозить знаменитую сельдь голландской засолки, но широкое распространение селедка получила в петровские времена.
Уже к началу XX века селедка отечественного производства ценилась на рынке выше, чем завозная, хотя по привычке всякую бочковую селёдку продолжали называть “голландской”. Эта рыба была самой демократической и распространенной едой, а простонародье добавляло ее всюду — от винегрета до котлет. О том, как правильно чистить селедку на собственном горьком опыте убедился чеховский Ванька Жуков: “А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать” .
Селедка для подавляющего большинства — прежде всего гениальная закуска под водочку. Вспомним хотя бы штабс-капитана Мышлаевского из “Дней Турбиных” с его знаменитой фразой: “ А как же Вы селедку без водки будете есть? Абсолютно не понимаю”.
Вначале XX столетия в отечественном натюрморте сложился популярный гастрономический сюжет – национальный горячительный напиток в обрамлении разнообразных закусок, где пальму первенства держала селедка. Такой набор предметов получил название “типично русский натюрморт” или “пьяный натюрморт”. Иронично обыгрывая его, фирма Фаберже в 1905 году изготовила настольное украшение, выполненное в авангардном стиле.
На кирпиче из яшмы разложен “джентльменский набор”: граненый стакан водки (хрусталь), яичница (белый камень и янтарь), селедка (серебро) и окурок папиросы (хрусталь и кварц). Муха и газета также выполнены из серебра. Обрывок газеты — это точная копия «Ведомостей Санкт-Петербургского градоначальства» от 18 октября 1905 года с текстом Высочайшего манифеста об усовершенствовании государственного порядка, подписанного 17 октября Николаем II (прототип российской Конституции). Курьезный эксперимент в области политической карикатуры тонко передает революционный дух того времени. Уникальный камнерезно-ювелирный натюрморт был куплен в 2011 году музеем Фаберже (Баден-Баден) за 800 тысяч евро.
Впервые годы советской власти селедка, входившая вместе с черным хлебом в скудный продовольственный паек, становится гастрономическим символом своего времени. “Все от восемнадцати до пятидесяти были заняты мирным революционным делом — готовили к ужину котлеты из селедок, рагу из селедок, сладкое из селедок” (Евгений Замятин, рассказ “Икс”). Вынужденная пролетарская аскеза представлена в лаконичном натюрморте “Селедка”, написанным Петровым-Водкиным в 1918 году. Непритязательный по набору предметов, натюрморт передает приметы суровой эпохи, в которой был создан.
В этом же ряду стоят натюрморты Владимира Малагиса (“Натюрморт с селедкой”, 1925) и Зинаиды Серебряковой (“Селедка и лимон”, 1920-22).
Вавангардно-аскетичных натюрмортах Давида Штеренберга, написанных в первые послереволюционные годы, селедка — олицетворение скудости жизни и нужды тех лет.
“Натюрморт «Селедки» переносит нас прямо в реалии разрухи 1917–18 годов, когда эта скромная рыбешка была обменной валютой для большинства граждан новой державы. Ходасевич вспоминает, что встретил Анну Ахматову на базаре, где она пыталась обменять селедку на что-нибудь приемлемое. Сам Ходасевич пришел туда с этой же целью.
В натюрмортах Штеренберга <…> есть жадное вожделение изголодавшегося человека. Это другие традиции живописи, более трезвый взгляд на действительность. Но есть такая передача многообразия предметного мира, когда искусство побеждает красотой убожество жизни”. (Лилия Ратнер, “Счастье труда и триумф изобилия”, 2013)
В натюрмортах Хаима Сутина селедка – это привычная еда человека, выросшего в захолустном белорусском местечке Смиловичи в бедной еврейской семье. Уехав во Францию до революции, художник стал для родины “потерянным гением”. В Париже он поселился на Монпарнасе в легендарном “Улье” — так назывался комплекс из 140 студий-ателье, сдаваемый за символическую плату начинающим художникам и литераторам. Среди соседей Сутина были Марк Шагал, Осип Цадкин, Фернан Леже, Александр Архипенко, Амедео Модильяни (он стал художнику близким другом). Сутин, по выражению Шолом-Алейхема, был экспертом по голоду. Художником Талов вспоминал, как тот писал натюрморт с селедками: “Прежде, чем съесть принесенную из лавки снедь, он принимался за натюрморт и мучился, разрываемый голодом, пожирая ее лишь глазами, не позволяя себе к ней притронуться, пока не закончит работу. Он становился бесноватым, слюни текли у него при мысли о предстоящем ”королевском обеде”.
Сейчас картины Хаима Сутина стоят миллионы долларов и находятся в экспозициях знаменитых музеев и частных коллекциях. В числе обладателей его картин — Изабелла Росселлини, семья Чаплина, потомки Шагала, Фрэнсис Форд Коппола.
Водочно-селедочный натюрморт стал популярной темой в советскую эпоху. Типично русскому натюрморту отдавали должное как представители официального соцреализма, так и нонконформисты. В наследии ведущего мастера советской живописи Петра Кончаловского есть “Натюрморт с заварными чайниками” (1946), где центральная роль отведена отнюдь не чайникам, а композиции на подносе — бутылке водки и закуске, включая селедку.
Эту же тему продолжают многочисленные натюрморты советских художников.
Крупнейший представитель московского андеграунда Оскар Рабин переехал во Францию в 1978 году, когда был лишен советского гражданства “в связи с тем, что его деятельность позорит звание советского гражданина”. Его картины наполнены прямыми ассоциациями. Так в “Натюрморте с рыбой и газетой “Правда” 7” (1968) селедка и стакан на расстеленной газете отражают жизнь с ее неустроенностью и пьянством, саркастически сопоставленную с заголовками на обрывках газеты. Верность своим излюбленным темам и мотивам он пронес сквозь страны и годы, вот только “Столичную” на его картинах заменил Absolut.
Характерной приметой советской эпохи водочно-селедочная тема является и для современной художницы Ольги Оснач. В ее серии “Былое и думы” с портретами советской еды (именно портретами, а не натюрмортами) представлена и неразлучная пара водка – селедка.
В наши дни тема “пьяных” натюрмортов по-прежнему актуальна, поскольку в ней до сих пор видят и правду жизни, и правду искусства.
