На второй день после встречи Нового года, весьма органично может смотреться цитата из книги Александра Гениса “Колобок и другие кулинарные путешествия” (2010). Бесспорно, о личности талантливого литератора лучше всего могут рассказать его произведения. Но из вежливости следует представить автора литературной цитаты, которую приведем ниже. Правда, вкратце это сделать сложно: с течением жизни у Александра Гениса накопилось чересчур много достоинств и заслуг. Впрочем, самого автора десятка замечательных книг и сотни эссе, очевидно, собственная персона мало интересует. На своем блоге он посвятил ей всего несколько строк: родился 11 февраля 1953 года, учился в рижском университете, теперешнее место жительства – Нью-Йорк. Еще указывает, что его интересует — «всё», а среди его друзей – кот Геродот и четыре велосипеда… (snob.ru)
Там скромно не указано, что он — член Академии российской словесности, редсовета журнала «Иностранная литература». Так же то, что он был ведущим телевизионного цикла «Письма из Америки», и что его больше знают, как автора книг «Американская азбука», «Вавилонская башня», «Довлатов и окрестности» и других. А книгу (написанную в соавторстве с Петром Вайлем) «Русская кухня в изгнании», попросту следует отнести к образцам современного фуд-райтерского искусства.
Все его книги и многочисленные эссе выделяют эрудированность, интеллигентность, словесное изящество и, в то же время, — ироничная подача материала, парадоксальность, на ряду с оригинальным взглядом на вещи. Генис умеет выстраивать логические конструкции, усматривать тенденции, умеет метафорично выражать свои точные наблюдения. Подобные качества его литературных работ сделали стиль узнаваемым и неповторимым. Это некая «культурология в стиле «фьюжн-эссе». Тематики тут сплетены, как нити макраме: история, путешествия, кулинария — все это превращается в эпикурейские, чувственные ощущения будь то от хорошей еды или удачной поездки в другую страну… Генис как бы штопает стежками-строчками прорехи в культуре. По его мнению:
Традиций “кулинарной эссетистики” в русской литературе, и вовсе нет — утверждает автор. И старается менять положение дел для читателей…
«Черствые именины»
Название происходит от зачерствевшего на следующий день традиционного именинного пирога, которым виновнику торжества полагалось одаривать расходящихся с пира гостей. В нашем обиходе, однако, черствые именины означают всякий праздник второго дня, когда проспавшиеся гости с утра собираются доедать остатки.
Другими словами, это постскриптум застолья. Надо признать, что в этом торжестве есть и своя усталая поэзия, и отчетливый кулинарный характер. Особенно когда дело происходит после Нового года, который мы по нелепому, но неистребимому обычаю встречаем обильной полуночной трапезой.
Кому же не знакомы это брожения вокруг накрытого стола, когда слюны текут, как у собаки Павлова, но часы стоят, словно убитые, отдаляя первый бокал шампанского и первый, уже час назад намазанный бутерброд с икрой.
Бешеный новогодний голод мешает с умом распорядиться праздничным угощеньем. Пихая в себя все подряд, то и дело отрываясь на хлопушки и танцы, мы знаем, что в награду за бесшабашный ужин нас ждет несравнимый завтрак: праздник объедков — черствые именины.
Вот почему рачительный хозяин не ляжет спать, пока не вытащит окурки из масла (заодно узнав, кого больше не приглашать) и не распорядится наготовленным. Он отправится на покой, лишь рассовав закуски в холодильник и выставив за окно никуда не влезающий противень с обворожительным, но так и непочатым гусем.
А на следующий день начинается новое, на этот раз уж точно кулинарное торжество. В новогоднюю ночь все мы склонны умиляться поступкам ближних, философствовать о природе времени и заодно сплетничать о начальстве. Но черствые именины — праздник только и именно желудка. Похмельный аппетит все делает вкуснее — и потерявшее форму, но не суть, заливное, и взгромоздившуюся на одну тарелку деликатесную рыбу всех сортов и оттенков, и неизбежный, но очень вкусный салат оливье, из которого успели разве что выдернуть все равно лишние креветки. Ну и, конечно, только на следующий день можно по-настоящему распробовать разогретое горячее. Хорошо приготовленный окорок или талантливо зажаренная птица за проведенную на морозе ночь только наберется вкуса.
Господи, как же славно пьется водка под все эти запасенные впрок радости! И с каждой рюмкой все живее течет проникновенная незаконченная накануне беседа — если не о близких и не о философской природе времени, то уж точно о кознях начальства.
Александр Генис. Из книги “Колобок и др. Кулинарные путешествия”(2010)
Многие кулинарные эссе Гениса невольно вызывают в душе легкую рябь ностальгии по ушедшему времени (слава-те Господи, безвозвратному…), по запечатлевшимся в подсознании совковым брендам и традициям. И этот неискоренимый комплекс, — что-то на подобии эмигрантской тоски по белым березкам, — вызывает призраки прошлого, которые спустя десятилетия, выглядят винтажным ретро…
Кстати, если вам понравилась забавная картинка-иллюстрация, на которой разухабисто празднуют Новый год — знайте, это узнаваемый стиль популярного художника Валентина Губарева. Статью о его творчестве можно прочесть здесь.