НАЦИОНАЛЬНЫЕ КУХНИ В ЛИТЕРАТУРНЫХ ЦИТАТАХ

Китайский писатель и философ Линь Юйтан однажды заметил: “Что такое патриотизм, как не любовь к еде, которую ел в детстве?”. Но кулинарный патриотизм имеет и обратную сторону – категорическое неприятие иных гастрономических традиций. Сарказмом и иронией переполнены высказывания сторонников одной национальной кухни в адрес другой. Эти непримиримые противоречия  по поводу вкусовых особенностей отражены в истории, живописи и литературе. Предлагаем небольшую подборку на эту тему.

Французы и англичане издавна являются нациями-антагонистами. Это подтверждает многовековая история их взаимоотношений, насыщенная обоюдными претензиями, кровавыми битвами и нескончаемыми словесными перепалками. Поводом для насмешек французов стали даже вкусовые пристрастия англичан. Именно французские острословы создали недобрую славу английской национальной кухне. Чего стоит хотя бы такое высказывание: «Чтобы не умереть в Англии с голоду, нужно трижды в день ездить во Францию».

Англичане не остались в долгу и прозвали французов лягушатниками (Frogs) из-за пристрастия этой нации к лягушачьим лапкам, и несмотря ни на что, продолжали  считать   самым   «правильным блюдом»  ростбиф  старой Англии.

Тем не менее, с течением времени жители туманного Альбиона и сами уверовали в примитивность своей национальной кулинарии, да так, что Джорджу Оруэллу даже пришлось выступить с пламенным эссе “В защиту английской кухни”(1945).

Но не одни французы пренебрежительно отзывались об английских блюдах. Вот как описывал свои гастрономические впечатления Генрих Гейне в повести “Флорентийские ночи”(1833):

“Один из моих парижских друзей был, пожалуй, недалек от истины, утверждая, что англичане черпают свой французский лексикон в паспортной конторе. Поучительнее всего общение с ними за столом, когда они взрезают свои гигантские ростбифы и с серьезнейшей миной выспрашивают нас, какая часть нам потребна: сильно или слабо поджаренная. Из середки или с коричневой корочкой? Жирная или постная? Но ростбифы и баранина – единственное, что есть у них путного. Избави бог каждого доброго христианина от их соусов, которые составлены из одной трети муки и двух третей масла или же для разнообразия из одной трети масла и двух третей муки. Избави бог каждого и от их бесхитростных овощных гарниров, которые варятся в воде, а потом подаются к столу, какими их создал господь. Еще ужаснее английской кухни английские заздравные тосты и непременные застольные спичи, когда скатерть снимается, дамы удаляются из столовой, а вместо них подается столько же бутылок портвейна… достойнейшая на вкус англичан замена прекрасного пола”.
Генрих Гейне, «Флорентийские ночи»,1833г.

Сам Генрих Гейне, привыкший к немецкой национальной кухне, не мог и предположить, что кому-то она может быть не по вкусу. Но язвительно-едкое описание классического немецкого обеда, оставленное русским барином и гурманом Иваном Сергеевичем Тургеневым, может отбить охоту посмаковать традиционными блюдами Германии:

“Наступил момент обеда – и все общество уселось за столик. Кому не известно, что такое немецкий обед? Водянистый суп с шишковатыми клецками и корицей, разварная говядина, сухая, как пробка, с приросшим белым жиром, осклизлым картофелем, пухлой свеклой и жеваным хреном, посинелый угорь с капорцами и уксусом, жареное с вареньем и неизбежная «Mehlspeise», нечто вроде пудинга, с кисловатой красной подливкой; зато вино и пиво хоть куда!… После обеда подали кофе, жидкий, рыжеватый, прямо немецкий кофе”.
И. С. Тургенев, “Вешние воды” (1872)

Интересно, что русская национальная кухня, начиная с XVIII века, развивалась под влиянием западноевропейских кулинарных традиций и, в частности, французской кухни, диктовавшей кулинарную моду. И не всем ревностным защитникам исконных устоев это нравилось. К таким поборникам русской классической кухни относился баснописец и поэт Иван Андреевич Крылов.
В своей шуто-трагедии “Подщипа” (таково имя главной героини!) царевна обращается к заморскому жениху:

Но вспомни, что у нас совсем различны нравы:
Ты любишь устрицы, а я их не терплю.
Противны сочни вам: а я их смерть люблю;
Привык ты на войне сносить и жар, и холод,
И к пище всякой там тебя приводит голод;
А я лишь выборный люблю везде кусок;
Петушьи гребешки, у курочки – пупок;
Ты всяку дрянь есть рад, находишь вкус в лягушках,
А я у матушки взросла лишь на ватрушках…
И. Крылов, “Подщипа”(1859)

Приведенные примеры ярко показывают, как разнятся вкусовые предпочтения у жителей европейского континента. А что уж говорить о такой экзотике, как японская или китайская кухни!

“Китайская кухня загадочна: никогда по меню, по внешнему виду и по вкусу не угадаешь, что, собственно, съел и что такое «голубое озерное фу тридцати превращений» (по рецепту это — свинина со стеблями лотоса, лягушачьими окорочками и еще некоторыми ингредиентами и медом).
У японцев всё на виду, и искусство повара состоит в обертывании одного сырого другим еще живым. (Осторожней с саке. Это только на вкус выдохшаяся теплая газировка. Эффект при передозировке – сокрушительный.)”
Михаил Генделев, “Книга о вкусной и нездоровой пище”(2006)

В повести Бориса Акунина “Алмазная колесница” с изрядной долей юмора описан эпизод приготовления японцем завтрака и его восприятие европейцем, привыкшим к совершенно другой еде:

“Маса соорудил изысканный завтрак: заварил чудесного ячменного чая; разложил на деревянном блюде кусочки морской сколопендры, жёлтую икру уни, прозрачные ломтики ика; красиво аранжировал маринованные сливы и солёную редьку; отварил самого дорогого рису и посыпал его толчёными морскими водорослями; особенно же можно было гордиться белоснежным свежайшим тофу и благоуханной нежно-коричневой пастой натто. Поднос был украшен по сезону маленькими жёлтыми хризантемами.

Завтрак, приготовленный туземным Санчо Пансой, был кошмарен. Как они только едят это склизкое, пахучее, холодное? А сырая рыба! А клейкий, прилипающий к нёбу рис! О том, что представляла собой липкая замазка поносного цвета, лучше было вообще не думать. Не желая обижать японца, Фандорин поскорей проглотил всю эту отраву и запил чаем, но тот, кажется, был сварен из рыбьей чешуи”.
Борис Акунин, “Алмазная колесница” (2003)

И в завершении – небольшой список блюд различных европейских национальных кухонь, которые не находят понимания у других народов:

Лютефиск
Традиционное скандинавское блюдо. Высушенную треску вымачивают в течение 2-3-х дней в растворе каустической соды. В результате получается так называемая “мыльная рыба” – желеобразный продукт со специфическим запахом. По отзывам иностранцев – это не еда, а оружие массового поражения.
Сюрстрёмминг
Шведская селедка “с душком”. Консервированная перебродившая сельдь обладает настолько зловонным запахом, что не каждый иностранец рискует ее попробовать.

Хаггис
Шотландское блюдо. Представляет собой отваренный бараний желудок, нафаршированный рубленными сердцем, печенью и легкими. Первоначально был едой бедняков, которые готовили его из предназначенных на выброс овечьих потрохов. Поэт Роберт Бернс посвятил хаггису прочувственную оду, превратив это блюдо в символ шотландской кухни.

Метт
Немецкая закуска к пиву или шнапсу для суровых мужчин. Представляет собой СЫРОЙ свиной фарш с луком, перцем и солью, выложенный на хлеб или булку. Во Франции есть похожее блюдо — тартар из сырой говядины

Migliaccio pistoiese
Итальянское блюдо, крайне популярное в регионе Тоскана. Представляет собой блины, замешанные на свиной крови.

Oreja de cerdo
Испанское блюдо. Представляет собой жареные свиные уши в остром соусе. В барах — традиционная закуска к пиву или вину.

В «зоне отчуждения» находятся и такие любимые на постсоветском пространстве блюда, как холодец, селедка под шубой, маринованные овощи, сало, окрошка и кисель. Они так же не воспринимаются иностранцами. Впрочем, каково бы ни было кулинарное противостояние между национальными кухнями отдельных стран, это куда меньшее зло, чем национальная вражда.